Спустя полтора столетия история для Ширвана во многом повторилась; где-то с середины XV века он стал объектом агрессивных вылазок со стороны сефевидской Персии. Возникший в городе Ардебиле сефевидский орден первоначально был суннитским (Согласно распространенной информации изначально это был даже суффийский орден, созданный шейхом Захидом Гиляни, и назывался «Захидия», сам шейх Захид якобы придерживался тариката Сухравардия, Аллагь лучше знает. Родоначальник Сефевидов Сефи ад-Дин был его учеником и зятем. Однако известно что Сефи ад-Дин поставил после себя во главе ордена своего сына и в дальнейшем руководство орденом передавалось только по наследству. Начиная с его правнука главы сефевидов были и светскими правителями, сначала города Ардебиля. далее все более и более расширяя свое влияние), но Исмаил I, став в его главе, усмотрел в шиизме политические выгоды в деле увеличения сторонников в Персии. И начиная с правления Исмаила сефевиды не только сами исповедывали шиизм, но и насаждали его огнем и мечом везде, куда только они ступали. А еще раньше, начиная с Джунейда предводители сефевидов стали помышлять о завоеваниях и власти, и приступили к попыткам закабаления окружающих народов.

И если поползновения на север успешно отражались – и сам Джунейд, и его сын Хайдар нашли свою погибель в Дагестане, то в самой Персии они постепенно стали обретать силу и влияние. В 1501 году упомянутый Исмаил захватил Тебриз и провозгласил себя шахом Персии, сефевиды таким образом заимели собственное государство с регулярной армией, и превратились в очень опасных и неприятных соседей.

Неприятности не заставили себя ждать, в 1538 году сефевидская армия вторглась в Ширван. (До этого тоже сефевиды неоднократно нападали на Ширван, но их успехи были временными) После семи месяцев безуспешной осады Шемахи, шах Тахмасб I обманом схватил последнего Ширваншаха из Дербенидов Шахруха. Как пишет автор дополнений к «Истории Ширвана и Дербенда X-XI веков» Мюнеджим-баши, «…заверениями о безопасности и соглашением Тахмасб побудил Шахруха спуститься из крепости, но нарушил соглашение и, можно сказать, поступил вероломно, сначала отправив Шахруха в заключение, а затем умертвив его в указанное время». С этого времени Ширван попал под власть сефевидов. Через двенадцать лет пал и Шеки. Начался период двухсотлетнего господства кызылбашей в Ширване и Шеки.

Перед посетившим Ширван вскоре после его завоевания английским дипломатом и коммерсантом Энтони Дженкинсоном предстала печальная картина. В своих мемуарах он пишет: «Страна Гиркан (Ширван – авт.) в прошлые времена пользовалась большой славой; в ней было много областей, городов и крепостей; короли ее в древние времена были очень могущественны и могли вести войны с Персидскими Софи; но теперь все переменилось, города и крепости пришли в упадок, король подчинен Софи (хотя Гирканцы и имеют собственного короля) и зависит от Софи, который завоевал Гиркан не очень давно, и вследствие различия их религии не только перебил всех знатных и благородных, но разрушил также стены городов и крепости этого государства, чтоб не могло быть возмущения, и для большего устрашения, приказал построить в Шемахах башню из плитняка и кремня и на этой башне выставил головы убитых знатных. Этот город отстоит от моря на 7 дней пути с верблюдами, теперь он очень упал, населен, по преимуществу Армянами» (Дженкинсон посетил Ширван в 1561 году, через 23 года после оккупации сефевидами).

Не ограничившись разрушением городов и крепостей, сефевиды приступили к насильственной шиитизации населения. Суннизм попал под запрет. По мнению дагестанского историка А. И. Тамай, обряды в сунитских мечетях заменялись на шиитские с применением вооруженной силы. Недовольных постигала участь «знатных и благородных». И «всё это в то время, когда тут же рядом в церкви христиане свободно и без всякого препятствия исполняли свои обряды» возмущенно писал очевидец тех лет. В стране был развернут жестокий террор, граничащий с геноцидом по конфессиональным признакам.

Мало того, население стали душить непомерными налогами. Количество различных налогов и поборов постепенно росло, а сумма каждого из них к XVIII веку была утроена. Есть свидетельства иезуитских священников из Европы, что «крестьяне до такой степени угнетены, что все почти подумыва­ют уходить из города, и если бы у них было в виду какое-нибудь безо­пасное убежище, то решительно ни один бы не остался».

Вдобавок ко всему этому Ширван снова стал полем боя для воюющих сторон. За период с XVI до начала XIX века история насчитывает 10 войн между Персией и  Османской Турцией, впоследствии в эти войны вступала и Россия. И в большинстве из них театры военных действий проходили и по Ширвану. Как и при монголо-татарском иге, Ширван опять оказался между жерновами войны. Над страной вновь замаячила угроза поголовного истребления.

Помощь Всевышнего на этот раз пришла в лице праведника, хаджия, имама, факиха и мударриса по имени Давуд. К сожалению о его личности тоже очень мало сведений, известно лишь, что он был человеком простого происхождения, (Прибавление российскими авторами к его имени титулов «бек» и «сей деревни господин» произошло позже, когда он был по сути «господином» всего Ширвана)

(Что касается его происхождения из селения Дедели, то оно основано на сведениях Лопухина и Гербера, и на наш взгляд является ошибочным. Хаджи Давуд имел в селении Дедели участок земли и дом, но ни эти авторы, ни один другой источник не утверждает, что он был уроженцем села Дедели. Наоборот, еще один летописец тех лет пишет, что Хаджи Давуд «…с давних пор постоянно проживает в нахийе Мюскур, находящегося в районе пристани Ниязова».

Отношения между равниной, каковую представлял из себя Мушкюр, и горными областями в то время были куда более тесными. Ширван был житницей, без которого горцы не могли жить, ибо обеспечивал горы хлебом. В тоже время ширванские равнины были зимними пастбищами для скота, основного богатства горцев. Многие, если не все горные аулы имели в Ширване свои выселки и кутаны.

Селение Дедели в «Известиях о втором путешествии доктора Лерха в Персию» назван «армянским городком, который окружен земляным валом». Существует также указ Фетали-хана, подтверждающий, что Дедели был селением владельческим, т. е. имело своего владельца, что было нехарактерно в тот период для лезгинских сел в Мушкюре. Так что есть очень веские основания считать, что Хаджи Давуд был горским жителем, осевшим или проживающим в селе Дедели. Во всяком случае известно, что Хаджи Давуд имел нисбу «аль-Джабали», что в переводе с арабского может означать, как житель села Джаба, так и горец, горский житель вообще. Примечательно, что и в фольклоре он именован «Хаджи Давудом Дагестани» а не «Ширвани»). Российские историки XIX века и их западные коллеги пишут, что Хаджи Давуд был адептом особого духовного учения, в котором они «по некоторым преданиям» опознали тарикат. (Ими проводятся даже параллели между ним, шейхом Мансуром и имамом Шамилем. Более подробно об этом см. Бутаев А. А. §3. Хаджи-Давуд во главе восставшего народа).

Баракат Всемилостивого проявился в том, что Хаджи Давуд смог собрать достаточное количество сил для изгнания захватчиков. Он поднял народ на борьбу, но в разоренном и опустошенном Ширване людей не хватало. Тогда он поднял и соседние области до самой Грузии, но и этого было мало. Отправившись в Дагестан Хаджи Давуд  поднял на борьбу и тамошние братские народы. Как писал Бедреддинзаде, «племя лезгин стало сильным, требовательным, сплоченным…».

И разгорелось пламя национально-освободительной войны, со своими подъемами и спадами длившейся более 10 лет. Её кульминацией было взятие в августе 1721 года столичного города Шемахи и пленение сефевидского наместника, что означало полное освобождение Ширвана от кызылбашей (Причины, по которым уцелели Дербент и Баку, хорошо разъясняет следующий документ: «1722 г. июля 31.— Из донесения лейт. А. И. Лопухина 10 Петру I о взаимоотношениях дагестанских владетелей, благожелательном расположении дербентцев и Адиль-Гирея к России

…О Дербени наведался подлинно: салтан, которой был от шаха, тот взят в Испогань тому больше года, а остались только дербенские жители, между которыми знатных 2: один Араслан-бек, другой юзбаши. Араслан-бек держал партию усмиеву и Дауд-бекову и хотел их пустить в город. А юзбаши взял партию шафкальскую и просил ево, чтоб он к ним в Дербень приехал, и тако оной по тому прошению туда ездил и жил з 2 месяца и оного юзбашу зделал управителем над всем городом, придав ему несколько своих людей для охранения, а брата ево, юзбашева, взял к себе в Тарки в аманаты, также и других знатных несколько человек…

Так же сказывают и о Баке, что и оной под ево же имянем, однако он сам там не был, а посылал людей своих». РДО № 17)

Никаких документальных подтверждений кроме голословных утверждений Бакиханова ни «героической обороне Дербента», ни разгрому бакинским ханом Хаджи Давуда с союзниками при «канлы тепе», нет. Ни один источник тех лет об этих событиях не говорит). 

На первый взгляд Хаджи Давуд не сделал ничего необычного. Такие деяния конечно сами по себе являются выдающимися и героическими, и такие личности являются предметом гордости и национальными героями в своих государствах. Однако в истории известно огромное количество лидеров национально-освободительных движений, сумевших вооруженным путем добиться свободы для своих народов, и среди них имеются люди разных конфессий и разной степени благочестивости, вплоть до откровенных атеистов. И если судить только по конечному результату, то дело Хаджи Давуда ничем не отличается от дел, скажем, христианина Гарибальди или коммуниста Хо Ши Мина.

Да и идея вооруженной борьбы на Восточном Кавказе была не нова, несмотря на все зверства кызылбашей, сопротивление народа никогда не стихало. В 1707 году Али-султану Илисуйскому удалось поднять Джаро-Белоканские и Цахурские вольные общества, Илисуйский султанат, Кахский магал и другие прилегающие к Грузии территории. В 1709 году в Ширване, в районах, прилегающих к Шемахе было восстание под предводительством Люфтали-бека.

И необходимость всеобщего, консолидированного выступления тоже давно витала тогда в умах, передовые люди осознавали, что без объединения всех сил победа недостижима.

Но путь от осознания до осуществления иногда приходиться пройти веками. Согласно некоторым источникам правитель Кайтага Ахмад-хан уцмий уже обращался ко всем народам с воззваниями подняться на борьбу против рафизитов. Но не уцмий Ахмад-хан, не Али-султан Илисуйский, наводивший страх на персов, не Сурхай-хан Казикумухский, а ученный и мударрис Хаджи Давуд смог мобилизовать все народы.

Его слову вняли Ширван, Шеки и Илису, Джаро-Белоканы и Закаталы, Самур и Кюре, Акуша и Табасаран, Кайтаг и Каракайтаг, Казикумух и Хунзах.

Все эти вольные общества со своими предводителями, ханы, беки, уцмии и пр. могли встать только под знамя человека с непререкаемым авторитетом и незапятнанной репутацией, под знамя человека, который призывал к благому и сам всегда творил только благое, удерживал от мерзкого и порицаемого и сам всегда воздерживался от мерзкого и порицаемого. Таким человеком был имам и факих, обладатель Бараката от Аллагьа Всемилостивого Хаджи Давуд аль-Джабали.

И все это время Хаджи Давуд находился в гуще народа, в центре событий, на передовой, попадал в тюрьмы, бежал и вновь возвращался к борьбе. (И став ханом Ширвана он вел скромный образ жизни и тоже всегда находился в гуще народа).

Хаджи Давуд проявил дарования не только военачальника и стратега, он показал себя и зрелым политиком. Будучи человеком мудрым и дальновидным, он старался смотреть на несколько шагов вперед. Военные успехи отнюдь не вскружили ему голову, и он отчетливо понимал, что при всех своих победах ему, не имея артиллерии, не имея других технологий, при ограниченном народонаселении, трудно будет самостоятельно стать в регионе  весомой фигурой, и обеспечить в дальнейшем своему народу безопасность и суверенитет. Да и Персия, несмотря на поражения на всех фронтах (На юге арабские повстанцы в 1717 году захва­тили Бахрейн и ряд других островов Персидского залива. Продолжалось восстание афганского племени гильзаев во главе с Мир-Махмудом, став­шего правителем Кандагара в 1717 году. В районе Герата в 1716 году восстало другое афганское суннитское племя – абдали, которое, объединив­шись с узбеками, стало совершать нападения на Хорасан. В эти же годы начались восстания в Курдистане и Луристане. Отряды курдов иногда до­ходили до самых стен Исфахана. Иванов; история Ирана), имела еще очень много ресурсов, за свою историю эта страна не раз продемонстрировала способность быстро восстанавливаться после поражений, а значит могла  предоставить немало неприятностей в будущем.

И он, еще в начале 1721 года, когда война была в самом разгаре, через астраханского губернатора Волынского и его помощника Кикина обратился к России с предложениями о сотрудничестве, а вовсе не для принятия российского подданства как утверждается некоторыми историками (Эти обращения лишний раз подтверждают, что именно Хаджи Давуд стоял во главе восставшего народа  и единолично принимал решения). Ни в одном из имеющихся в архивах письменных обращений Хаджи Давуда к Российской стороне мы не нашли слов о желании или намерении перейти в Российское подданство. Наоборот, «…за свою кровь им отмстим, и Дербень и Шемаху, и Баку осадили, и при тех городах деревни разорили, и в кото­рых числах будем брать и городы, будет милость божия над нами, будет и дело…» писал он Ивану Кикину.

Описания штурма Шемахи где сидел правитель Ширвана и соответственно было сконцентрировано наибольшее количество войск (Крепостные стены Шемахи давно были заново отстроены и укреплены, а население к тому времени большей частью были персидские переселенцы), наглядно демонстрируют, насколько уверенно чувствовал Хаджи Давуд на тот момент. Очевидцы довольно подробно рассказывают, как первоначально Хаджи Давуд подступил к городу всего с тысячей бойцов. Когда против него из города было выслано трехтысячное войско, Хаджи Давуд не только быстро разгромил трехкратно превосходящий контингент, так еще буквально на плечах убегающих вражеских бойцов ворвался через открытые ворота внутрь города. Лишь узкие улочки, быстро забаррикадированные жителями, существенно ограничили возможности конницы и спасли на тот раз Шемаху. Штурм и взятие состоялось, когда подоспели основные силы.

Суть обращения к России была в другом. О военных инициативах Хаджи Давуда красноречиво рассказывает отрывок из донесения Волынского императору Петру I: «…чтоб вы изволили прислать к нему свои войски и довольное число пушек, а он отберет города у пер­сиян, и которые ему удобны, то себе оставит (а именно Дербент и Шемаху), а прочие уступает вашему величеству, кои по той стороне Куры-реки до самой Испагани». Кроме того большое место в переписке занимает предложения о торгово-экономическом сотрудничестве. Как видно, Хаджи Давуд приглашал Российскую Империю к участию в Кавказской политике и решении дальнейшей судьбы Персии, разумеется в своих интересах, как своего союзника.

Шаг этот, надо сказать, достаточно странный для верующего человека, тем более для верующего такого уровня, ведь рядом была единоверческая Турция, тоже с давних пор воевавшая с Персией. Но Хаджи Давуд обратился именно к России.

Однако союза с Россией не получилось, главным образом из-за деятельности Волынского. (Артемий Волынский в бытность послом в Персии в 1715-18 гг. сумел заключить договор о торговле на очень выгодных для России условиях, за что попал в фавору Петра I и даже женился на его двоюродной сестре. Был назначен губернатором Астраханской губернии. Волынского считают инициатором Дербентского похода, известны его слова: «…мне мнится, здешние народы привлечь политикою к стороне вашей невозможно, ежели в руках оружия не будет…». После провала похода Петр I хотел его казнить, но заступничество императрицы, будущей Екатерины I спасло его от смерти. Петр I ограничился лишь тем, что самолично избил его дубинкой. Во время правления Анны Иоанновны Волынский за его интриганство все-таки  был казнен.

А Иван Кикин был сосланным в Астрахань после казни его брата. «… На казни велено было присутствовать и брату казнимого — Ивану Васильевичу…Ивана Васильевича не лишили чинов и звания, но велели послать в отдаленную астраханскую губернию, даже не определив ему должности. Недавно назначенный губернатором А.П.Волынский назначил его аудитором-делопроизводителем губернской канцелярии, своим помощником и товарищем». ( А.Марков  «Забытые страницы»). В тот ответственный момент судьба стратегического союза оказалась в руках таких людей). Какое-то время Хаджи Давуд самостоятельно продолжал военную кампанию. После очищения Ширвана последовали превентивные удары по Ардебилю, Тебризу и другим близлежащим городам, в которых находились персидские гарнизоны. (О захвате Тебриза известно из «Каиме» Бедреддинзаде Али-Бея (пер. Г. М. Мамедова)// Известия АН АзССР. Серия истории, философии и права, № 3. 1988).

Однако в скором времени Хаджи Давуд в своих политических пристрастиях переориентировался с Российской Империи на Османскую. В историографии этой смене ориентиров даются разные объяснения. По одной версии «Дауд-бек и Сурхай, ребилизанты персицкие, послали к турецкому султану через крымского хана, чтоб он принял их под свою протекцию». По другой версии к Сиятельной Порте обратился только Хаджи Давуд. Согласно третьей версии, наоборот, первоначально к Порте обратился Сурхай-хан через крымского Саадет-Гирея, но Порта при здравом размышлении предложила свою поддержку и протекцию Хаджи Давуду. Еще по одной версии инициатива в этом вопросе исходила от Турецкой стороны.

Как бы там не было, в конце 1723 года, после соответствующих переговоров Хаджи Давуд вступил в османское подданство, он получил от султана жалованную грамоту и титул хана Ширвана. Вот тогда и стало ясно, насколько он был прав, когда обращался за поддержкой к России, игнорируя Турцией.

12 июня 1724 года в Стамбуле был заключен еще один договор, на этот раз с  Россией. Кавказ в результате этого договора был разделен между этими державами. Прикаспийские земли Кавказа, которых его народы ценой больших жертв и потерь освободили от персидской оккупации, Турция на правах суверена щедро подарила России.

Хаджи Давуд согласиться с таким дележом конечно не мог, не для того он столько лет воевал, чтоб сильные соседи по своему усмотрению поделили земли его народа. Но теперь сопротивление неизбежно привело бы к одновременной войне и с Россией, и с Турцией, которые стали союзниками, оба эти государства были заинтересованы в разграничении «своих» территорий на Восточном Кавказе. А на такую войну сил у него не было, тем более, когда бывший соратник находился уже по другую сторону баррикад.

В этой ситуации Хаджи Давуд делал то единственное, что мог делать, что позволяли ему обстоятельства. Он, не вступая в открытое противостояние, всячески саботировал установление границы посреди Ширвана, пуская в ход и угрозы, и подкуп чиновников, присылаемых из Турции для проведения демаркации (Хотя есть сведения, что избежать боестолкновений удавалось не всегда. В 1725 году им на берегах куры было разбито турецкое войско под командованием Сары Мустафа-паши ).

Такая ситуация долго длиться конечно не могла. Итог известен, в 1728 году турецкая сторона, вызвав его для переговоров в Гянжду схватила и вместе с семьей сослала то ли на остров Кипр, то ли на Родос. Новым правителем Ширвана был назначен Сурхай-хан. Примечательно, что, незадолго до пленения с предложением о союзе к Хаджи Давуду обращался и новый иранский шах Тахмасп II, однако предложение было отвергнуто.

Хаджи Давуд недолго правил, и после него Ширван вновь потерял свою независимость, новый хан, при всех своих достоинствах, с легкостью согласился на раздел Кавказа. Но главный итог его деятельности состоял в том, что губительное для народов Восточного Кавказа кызылбашское иго, длившееся свыше двухсот лет, было сброшено и больше никогда не возобновлялось. Повторившееся через 8 лет новое вторжение персиян было недолгим и предстоящий разгром Надир-шаха был во многом обусловлен в том числе и его, Хаджи Давуда деятельностью. А еще через некоторое время на землях Ширвана образовалось влиятельнейшее государство с центром в Кубе, и его возникновение также не было бы возможным, не будь Хаджи Давуда и его войны за независимость. Таким был Баракат «рожденного для рая Хаджи Давуда Дагестани» (строки из народной песни).

Бедирхан Эскендеров, историк