К 100-летию Расула Гамзатова
О Расуле Гамзатове сказано и написано очень много. В Дагестане издано более десяти томов статей о его творчестве, воспоминаний о нём, посвящений ему.
Ниспровергателей у него при жизни тоже хватало, но их теперь не осталось. Как говорят в Дагестане, за хорошим скакуном поднимается шлейф пыли. Пыль развеялась.
Наследие поэта, как и при жизни его, продолжает подпитывать нашу духовную жизнь в дни «радостей и бед человеческих».
Расул Гамзатов сыграл большую роль в жизни всех, кто когда-либо близко общался с ним, оставив в душе каждого тепло и свет, чувство благодарности. У автора этих строк тоже было немало незабываемых встреч с поэтом. О некоторых я писал, о других хочу рассказать сейчас.
Чужая шапка
Первое личное знакомство с поэтом у меня состоялось во дворе Литературного института в 1982 году.
Было начало февраля. День стоял морозный, было много снега. Наш курс сидел на лекции. К нам в аудиторию зашла заведующая учебной частью и объявила, что студентов-дагестанцев ждёт во дворе Расул Гамзатов.
Не веря своим ушам, моя сокурсница Супиянат Мамаева и я сразу поспешили к двери. К нам тут же присоединились Хамзат Батырбеков из Нальчика и Махсум Олими из Душанбе.
Кто-то бросил им вслед: «Вы же не дагестанцы». Махсум Олими ответил: «Раз Расул Гамзатов тут рядом, то нетрудно стать дагестанцем».
Несколько человек пришло и с других курсов.
Все вначале спустились в гардероб, чтобы взять верхнюю одежду, но он оказался на замке. Не дожидаясь гардеробщицы, ребята вышли во двор. А я не мог идти без головного убора: в то время после занятий я ездил в Литфондовскую поликлинику и лечился от гайморита, был строго-настрого предупреждён врачом, чтобы не ходил без шапки.
К моей радости ко входу в главный корпус подошёл опоздавший на занятия знакомый студент, и я, спешно объяснив причину, попросил у него шапку.
Правда, шапка имела такой вид, будто её с большим трудом вырвали из пасти разъярённого волкодава. Но другого выхода у меня не было – напялил её на голову и побежал вдогонку студентам.
Гамзатов и сопровождавшие его два человека – журналистка и фотограф – стояли с тыловой стороны памятника Герцену. Мы поздоровались. Поэт познакомился с каждым студентом. Расспросил, какой у кого курс, есть ли какие проблемы, кто что пишет, получаем ли мы деньги, посылаемые Союзом писателей Дагестана перед каждым большим государственным праздником.
Познакомившись со мной, он посмотрел на шапку и с хитрецой в глазах спросил:
– Что, стипендию не получаешь?
Я ответил, что получаю, и добавил:
– Папаха чужая, голова своя. – И попытался вкратце изложить, почему чужая шапка оказалась на моей голове.
– Надеюсь, в Дагестан вернёшься в своей папахе?
Я понимал, какой смысл поэт вкладывал в свой вопрос и ответил кратко:
– Обещаю.
Потом фотограф по своему усмотрению расставил нас с двух сторон поэта. Пока фотомастер настраивал свой аппарат, я успел спрятать чужую шапку за спину.
За что я благодарен поэту
Окончив Литературный институт и отслужив в рядах Советской Армии, я вернулся в Дагестан. 1985 год подходил к концу. Я уже был автором одной, в полтора печатных листа, поэтической книжки и двух стихотворных подборок в двух коллективных сборниках.
Через полгода меня приняли в Дагестанское книжное издательство – редактором лезгинских изданий, благодаря чему я получил право участвовать в заседаниях лезгинской секции Союза писателей Дагестана. В то время рукописи дагестанских писателей в обязательном порядке обсуждались на заседаниях национальных секций и, если там получали одобрение на публикацию, направлялись в издательство. Поэтому считалось, что редактор издательства обязан заранее знать, какие у какой рукописи преимущества или недостатки, и учитывать в дальнейшей работе над будущей книгой мнение секции.
А издательство, хотя формально и прислушивалось к протоколам, получаемым из Союза писателей, в большинстве случаев решало судьбу той или иной рукописи по своему усмотрению.
Должность издательского редактора иногда позволяла мне ходить и на большие собрания всей писательской организации, которые вёл Расул Гамзатов.
В конце 80-х годов на одном общем собрании обсуждался вопрос создания на основных языках Дагестана новых журналов для публикации переводов из мировой и советской литературы, чтобы переводная литература не отбирала страницы у имеющихся в республике национальных литературных и детских журналов.
Каждой национальной секцией был предложен список членов будущей редколлегии, который также обсуждался бурно.
С подачи лезгинской секции имя автора этих строк тоже оказалось в таком списке. Но неожиданно для всех один из литературных функционеров из окружения Расула Гамзатова в резкой форме стал выступать против включения моего имени в этот список. Мол, кто он такой, молодой ещё, не член Союза писателей, никого не переведший на свой язык так, чтобы его включили в редколлегию.
С этим человеком до этого я ни разу никак не сталкивался, не переходил ему дорогу, но я знал, что этот «вершитель судеб» не любит молодых писателей и при каждой выпавшей ему возможности мешал им во всю мощь своей зловредности. На сей раз его жертвой оказался я.
Хотя лезгинские поэты Байрам Салимов, Жамидин, Ибрагим Гусейнов выступили в мою защиту и назвали произведения, переведённые мной на лезгинский язык и опубликованные в журналах и газетах, участники собрания в своём большинстве поддержали предложение ненавистника молодых авторов и меня исключили из списков членов редколлегии.
Идея издания переводных журналов так и осталась не осуществлённой. Но и у меня на душе остался осадок.
В ответ вредному литературному чиновнику и чтобы он мог оценить мои способности, я решил перевести на русский язык стихи классика лезгинской поэзии Етима Эмина. Дело было молодое, и я сейчас доволен тем, что всё обошлось хорошо, и что с высоты нынешнего своего возраста не приходится упрекать себя тогдашнего в таком поступке, хотя Етима Эмина можно переводить ещё лучше.
В 90-е годы в государственных издательствах для авторов открылась возможность издавать свои произведения за счёт своих средств. Пользуясь этим, в 1990 году рукопись своих переводов под названием «Душа» я предложил Дагестанскому учебно-педагогическому издательству (ныне уже не существующему), и там за короткий срок была выпущена миниатюрная подарочная книга на мелованной бумаге тиражом в 3000 экземпляров.
Книгу заметили. О ней в дагестанской периодике появились положительные отзывы. Тираж был раскуплен до конца года.
После этого, как-то раз находясь в Союзе писателей, я в коридоре встретил Расула Гамзатова. Он мне говорит:
– А почему у меня нет твоей «Души»? Всем подарил, а меня обделил.
– Нет, Расул Гамзатович! – говорю. – Для вас «Души» не жалко. Вот вам «Душа». – Тут же вытащил из кармана книжку и надписал ему.
В конце октября 1991 года, накануне очередной годовщины комсомола, меня неожиданно пригласили в Малый зал Русского театра в Махачкале для вручения премии «Олимп» Союза демократической молодёжи Дагестана «За перевод стихов классика лезгинской поэзии Етима Эмина, составивших сборник «Душа». Оказалось, что в этот период перемен бывшая республиканская премия Ленинского комсомола и сама молодёжная организация нашей республики получили новые названия.
Вручители премии мне сообщили, что инициатором выдвижения моей книги был Расул Гамзатов.
20 ноября того же года также при поддержке Расула Гамзатова и по рекомендации Льва Ивановича Ошанина меня приняли в Союз писателей СССР. Для меня великая честь, что полученный мной тогда писательский билет имеет прямое отношение к этим двум великим представителям великой страны, которой, к несчастью всех её народов, не стало 26 декабря 1991 года.
Вдохновлённый таким стечением обстоятельств, я взялся за перевод неопубликованных до того периода философских стихов Сулеймана Стальского, которые были изданы под названием «Неизвестное».
Прочитав эту небольшую по объёму книгу, Расул Гамзатов сказал: «Я знал высоту Сулеймана, но теперь узнал и глубину его».
В 1994 году в Москве был создано Общественное объединение «Фонд Расула Гамзатова», просуществовавшее до 2005 года. Фонд материально помогал пожилым писателям, вдовам писателей. Особо важной частью деятельности Фонда стало издание на русском языке книг писателей Северного Кавказа и фольклора народов нашего региона, переиздание книг других писателей – друзей кавказских литератур.
В конце 1994 года при очередной нашей встрече Расул Гамзатов мне говорит:
– У нас появилась возможность издавать в Москве наших авторов. Подготовь свою рукопись и принеси ко мне. Я через два дня лечу в столицу. Надеюсь, ты успеешь.
Обрадованный этой вестью, я сказал, что рукопись у меня готова. Действительно, у меня была готовая рукопись стихов, которая с 1988 года значилась в тематическом плане московского издательства «Современник», до окончательного закрытия его переходила из плана в план и осталась неизданной.
Через два месяца я держал в руках свою небольшую, но ставшую памятной книгу «Заплачь, моя ива», изданную под грифом издательства «Фонда им. И.Д. Сытина» и «Фонда Расула Гамзатова» с указанием на обложке серии издания: «Поэзия народов Северного Кавказа».
В то же время Расул Гамзатов предложил мне сотрудничать с ним как переводчик его стихов.
Я попытался было выразить свою неуверенность в выполнении такой ответственной задачи, но он настоял: «Если ты взялся за перевод стихов классиков Етима Эмина и Сулеймана Стальского, взяться за мои стихи тебе не будет стоить труда». «Боюсь, но попробую»,– робко пообещал я.
Было переведено более ста четверостиший. Часть из них позже вошла в третий том последнего прижизненного восьмитомного Собрания сочинений поэта.
В 1999 году Расул Гамзатов поддержал представление коллективом редакции республиканской газеты «Лезги газет» моей книги «Дым Отечества» к Государственной премии Республики Дагестан по литературе. Среди выдвинутых на эту премию в тот год были книги многих авторов, в числе которых были и широко известные. Представленные к премии по литературе книги, как было принято в Союзе писателей Дагестана при Гамзатове, прошли обсуждение на общем собрании писателей. Собрание решило отдать предпочтение трём книгам, среди которых оказалась и моя. На получение премии могли надеяться только два автора, так как, по сложившейся традиции, раз в два года присуждались по две премии.
Во время публичного обсуждения литературных произведений великий поэт в интервью дагестанскому телевидению выступил в поддержку моей книги, а затем высказал своё мнение и на заседании Комиссии по Государственным премиям при правительстве республики. В итоге в списке отмеченных премией по литературе оказалась только моя книга. Вторую премию не дали никому. Причина этого мне неизвестна.
Пишу я об этом всём для того, чтобы сказать:
– Спасибо, Расул Гамзатович, за Ваше добро и внимание ко мне. Я благодарен и за упоминание Вами в своих интервью моего имени среди тех, кто работает в современной дагестанской литературе. Эта поддержка даёт силы для творчества и ныне. Помню и не забуду до скончания своих дней.
Последняя поездка в Ашага-Сталь и последний замысел
В Дагестане 18 мая – день рождения Сулеймана Стальского каждый год отмечают как день дагестанской поэзии. Поэты, писатели, читатели разных поколений собираются у памятника народному поэту, читают стихи, говорят о литературе, поднимают наболевшие темы, близкие духу творческих людей. Автором этой идеи был Расул Гамзатов.
Тут невольно и с печалью приходится отметить, что после смерти Гамзатова руководство нынешнего Союза писателей республики без широкого обсуждения решило подкорректировать общепринятую традицию, прибавив к мероприятию посещение памятников и другим поэтам и задвинув встречу у памятника «Гомеру ХХ века» в самый конец. Непонятно, зачем нужно было переиначивать, «дополнять» таким «новшеством» гамзатовскую задумку. Многие поклонники Стальского усмотрели в этом шаге «новаторов» некие конкретные «творческие» планы. Памятники остальным поэтам можно и нужно посещать в дни рождения этих достойных представителей нашей многонациональной литературы, или же возлагать цветы к этим памятникам после проведения главного мероприятия в этот день.
В мае 1999 года в Дагестане широко отмечали 130-летие народного поэта Дагестана Сулеймана Стальского.
Предваряющее все будущие торжественные вечера мероприятие, как всегда, состоялось 18 мая у памятника поэту, а 19 мая большая группа писателей, деятелей культуры и представителей власти отправилась на родину Сулеймана – в Ашага-Сталь.
Вдоль по дороге от въезда в Сулейман-Стальский район до самого Дома-музея поэта гостей приветствовали дети в красных пионерских галстуках. Этой картиной особо восхищался возглавлявший делегацию из Союза писателей России Игорь Ляпин, затем о своих впечатлениях он рассказал и в своём эмоциональном выступлении, говоря, что чувствует себя, будто заново обрёл потерянную великую державу, воспетую в своё время Сулейманом.
Участники торжества выступали со специально оборудованной сцены рядом с Домом-музеем. День стоял солнечный, жаркий. Было, как всегда, очень много народу.
Расула Гамзатова встретили бурными овациями. Поэт выступал эмоционально и красочно, благодарил лезгинский народ, давший Дагестану и всей России много славных сыновей и дочерей, великих поэтов. Говорил о Сулеймане, о том, как он созвучен новому времени и что его невозможно сбросить с «корабля современности», что пытались делать в те годы иные «борцы» с советским прошлым.
В то же время в речи поэта звучали нотки прощания с родиной Сулеймана, намекал, что этот его приезд в «лезгинскую Элладу» – последний.
Выступающих значилось много. Расулу Гамзатову было тяжело стоять на сцене под южным солнцем, а от предложенного стула он отказался.
Тогда один из главных участников этого торжества, уроженец этих мест, заместитель председателя правительства Дагестана Багаудин Ахмедов предложил поэту пройти в сад перед домом-музеем и дождаться там завершения торжественной части мероприятия и попросил меня провести Расула.
– Пойдём, посидим в саду Сулеймана, – сказал поэт. – Что говорят здесь, мы и там услышим.
К нам присоединился сотрудник музея и муж внучки Сулеймана – Лидии Стальской Фейзудин Мамедов, который с большим вниманием и уважением обходился с высоким гостем. Он усадил его за большой стол в саду, угостил его чаем, как когда-то здесь угощал своих гостей Сулейман.
Поэт начал рассказывать о том, как создавался дом-музей, затем разговор перешёл на историю создания Союза писателей Дагестана.
Расул Гамзатов совсем юным поэтом общался с Эффенди Капиевым, который стоял у истоков создания писательской организации и которому принадлежит такое свидетельство: «До товарища Самурского (первого секретаря Дагестанского обкома ВКП(б) с 1934 по 1937 г. – А.К.) < …> никому никакого дела до национальных писателей и литературы Дагестана не было».
Гамзатов ссылался на воспоминания своего отца Гамзата Цадаса, Абуталиба Гафурова, Тагира Хурюгского, Кияса Меджидова, Багаутдина Астемирова, Аткая Аджаматова, Камиля Султанова, Юсупа Хаппалаева и других свидетелей тех первых лет сплочения в единую организацию дагестанских писателей.
Я спросил:
– Расул Гамзатович, а почему вы не напишете обо всём об этом? Ведь у нас нет написанной истории нашего Союза писателей.
– Мысль верная… Но я ещё надеюсь, что нашу историю напишут наши историки… У меня свои поэмы незавершённые лежат. Успеть бы дописать их…
К сожалению, эта поездка поэта на родину Сулеймана оказалась последней.
Но разговор в саду получил продолжение в 2003 году, в последний год жизни Расула, накануне его 80-летия, в преддверии предстоящих больших юбилейных мероприятий.
Заходит ко мне на работе директор нашего Дагестанского книжного издательства, писатель Магомед-Расул и говорит:
– Пошли в Союз писателей. Расул зовёт.
В приёмной нас встретил поэт-сатирик Жамидин, руководитель лезгинской секции, к тому же, если не ошибаюсь, временно исполнявший обязанности заместителя председателя Союза писателей, и мы втроём зашли к Гамзатову.
После взаимных приветствий, коротких расспросов о житье-бытье, о творческом настрое каждого, Расул Гамзатов обратился ко мне:
– Помнишь, у нас был разговор в саду Сулеймана? В следующем году исполнится 70 лет нашей писательской организации. К этой дате я решил всё-таки взяться за историю Союза. Мне сейчас трудно управлять пером. Могу только рассказать, как знаю и помню. Хотел бы, чтобы ты помог мне и записал то, что я расскажу. Как тебе такое предложение?
– Арбен всегда готов! – сразу отпарировал Магомед-Расул.
– Конечно! Конечно! Арбен согласен! Он справится! – добавил Жамидин.
– Что мне остаётся делать, Расул Гамзатович? – говорю. – Большинство голосов поддерживает ваше предложение. Я готов к сотрудничеству.
– Скоро начнётся юбилейная суета, – сказал поэт. – После всего чуть передохну, а потом приступим к работе.
Он переживал о завтрашнем дне Союза писателей, видел, как меняются времена, люди, ценностные критерии. Его огорчало отсутствие молодых писателей, рвущихся в литературу, особенно тех, кто пишет на языках Дагестана.
В последнее время на общих собраниях национальные секции для приёма в Союз писателей предлагали далеко не молодых авторов, в большинстве случае тех, кому в лучшие времена было отказано в приеме из-за творческой несостоятельности.
Неоднократно случалось и такое:
– Сколько лет кандидату в члены Союза? – спрашивал Расул у руководителя секции.
– Семьдесят, – отвечали ему. Бывало, назывались числа и повыше того.
– А где он был до сих пор? Почему так поздно решил вступить в Союз?
– Скромничал, – уклончиво отвечали председателю Союза писателей.
– А что теперь? Скромность потерял?
Больше грусти было в этих вопросах поэта, нежели юмора.
Поэтому далеко не радужному будущему Союза писателей, которое навязчиво маячило перед глазами, Расул Гамзатов хотел противопоставить историю истинных завоеваний и достижений родной творческой организации, рассказанную памятью своего сердца. К сожалению, этот замысел остался невыполненным.
Союз писателей Дагестана прекратил свое существование 3 октября 2003 года, в день смерти поэта. Ту организацию, которая сейчас себя называет Союзом писателей Дагестана, мало что связывает с той великой историей, которую творил Расул Гамзатов и его предшественники.
Отправка на встречу с Президентом
5 ноября 2000 года, в воскресенье, к 7 часам утра в дверь моей квартиры постучали.
Мобильных телефонов в то время не было в широком обиходе, их у дагестанских писателей уж точно не имелось, да и проводным телефоном было обойдено моё жилище.
Ранний стук в дверь вначале встревожил меня: обычно так рано приходили сообщать печальные вести. Но то, что стучащий пытался выводить пальцами нечто близкое к горским танцевальным мелодиям, успокоило.
Подходя к двери, слышу знакомый бодрый голос:
– Это я! Пришёл с доброй вестью!
Открываю дверь – стоит Жамидин в полном параде.
Весело и быстро проговорив обычные утренние приветствия и пожелания моему дому, тут же переходит на серьёзный лад:
– Одевайся, парень! Расул зовёт!
– Какой Расул? – спрашиваю спросонок.
– А много ли Расулов? У нас один единственный Расул. Он и зовёт тебя.
– А по какому поводу?
– Не знаю. Позвонил и сказал, чтобы мы с тобой приехали к нему домой. Дело какое-то срочное. Паспорт не забудь взять.
Вижу хитринку на лице сатирика, чувствую, что он знает причину раннего звонка ему от Расула Гамзатова, но не хочет говорить, в чём дело. Явно хочет, чтобы ожидающую меня новость я услышал от самого поэта.
Сели на такси и поехали.
Когда мы вошли во двор, Расул Гамзатов, в синей спортивной форме, заметно убавляющей ему годы, стоял на пороге своего дома, повернувшись к утреннему солнцу, в это осеннее утро так близко, с Каспия, льющемуся по-особому щедро.
После обмена приветствиями и шутками поэт пригласил нас в дом и усадил за стол, готовый для принятия гостей в любое время суток.
– Вот, Расул Гамзатович, – говорит Жамидин, – как обещал, привёл Арбена к вам. Остальное он готов услышать от вас.
– Тебе нужно поехать в Ростов, на встречу с Президентом Путиным. 8-го числа.
Я не поверил своим ушам.
– Да! Да! Расул Гамзатович доверяет тебе такое ответственное общественное поручение, – вступает в разговор Жамидин, явно довольный тем, что, с самого начала зная, о чём будет здесь разговор, сумел-таки не расколоться и сохранил в тайне причину звонка Гамзатова. – Так что, парень, не подкачай.
Расул Гамзатов продолжил:
– Полетишь с руководством Дагестана и министрами. У них будет своя встреча с Президентом, а ты примешь участие в его встрече с представителями общественности Южного федерального округа.
– Нельзя ли меня заменить кем-нибудь другим, Расул Гамзатович? – говорю. – У меня же нет никакого опыта участия в таких ответственных делах.
– Председатель Госсовета Дагестана хотел, чтобы я участвовал в этой встрече. Но мне не под силу за один день полететь туда и прилететь обратно. Ты – самый молодой среди наших писателей и знаю, что не подведёшь меня. Заодно посмотришь на власть изнутри. Да и твоей биографии не помешает такой факт. Дадут слово – найдёшь, что сказать, не дадут – послушаешь, что скажут Президент и другие ораторы, и нам потом расскажешь.
Я дал своё согласие на поездку.
Тут же Расул Гамзатович позвонил Председателю Госсовета Дагестана М. М. Магомедову домой. Его не оказалось на месте. Был в отъезде на малой родине.
Затем поэт набрал домашний номер Председателя Народного собрания республики М. Г. Алиева. После дружеских приветствий и пожеланий в адрес Муху Гимбатовича Расул Гамзатович перешёл на разговор о предстоящей поездке в Ростов и доложил ему, что на встречу с Президентом Союз писателей Дагестана отправляет меня, попросил проявлять заботу обо мне и вернуть целым и невредимым.
Затем Жамидин и я пошли в приёмную Председателя Госсовета, где один сотрудник дожидался меня и где понадобился мой паспорт…
Встреча Президента с представителями общественности состоялась в очень красивой библиотеке имени А. С. Пушкина. Участников из республик и областей Южного федерального округа – деятелей науки, культуры и духовенства было примерно человек тридцать.
Встреча длилась около часа. Обсуждались вопросы межнациональных отношений, религиозного экстремизма, а также беженцев и вынужденных переселенцев. Говорили о необходимости возрождения культуры, духовности. Всем хотелось веры в завтрашний день не только региона, но и всей страны, желали видеть её правдивой, благополучной, единой, сильной и нерушимой.
В. В. Путин своими ответами на прозвучавшие вопросы, своими аргументами, своим неподдельным чувством многонациональной страны давал присутствующим эту надежду.
Вернувшись домой, я пошёл к Расулу Гамзатову со своими впечатлениями.
– Ну как? – спросил он. – Какое у Президента рукопожатие?
– Крепкое. Мужское.
– Тогда мы можем быть спокойны за будущее России, – сказал Расул Гамзатов.
Не прогадал.
«Любви бессмертна власть»
В год 80-летия Расула Гамзатова художественно-публицистический журнал «Дагестан» на русском языке, созданный стараниями поэта, провёл конкурс перевода одного его любовного стихотворения, написанного в тот период.
Были опубликованы разные переводы. Автор этих строк тоже взял на себя смелость принять участие в этом мероприятии. Редакция предполагала выбрать самый лучший перевод и отметить его призом и книгой живого классика с автографом автора, но конкурс был прерван в связи с кончиной поэта.
Увы, моему переводу не довелось увидеть свет в рамках конкурса. Поэтому завершу свои записи этим стихотворением:
Парней под стать тебе немало на земле,
Но тех, кто стал землёй, не выразить в числе.
Любовь их берегу – наследство неземное
И с ней любовь свою, возвышенную вдвое,
Тебе я отдаю, о вишенка моя.
Прелестниц – множество, век долгий полоня,
Но больше будет их, грядущее храня.
Я собираю, как чудесные соцветья,
Все чувства страстные, присущие столетью.
Букеты яркие, наперекор векам,
Тебе, звезда моя нетленная, отдам.
Над миром много туч и тьма туманов в нём,
Но те зловещее, что будут в нём потом.
Не дольше века жизнь, над всеми смерти пасть,
Но чувство лишь одно нельзя в могилу класть:
И в нас и после нас Любви бессмертна власть.
Источник: «Литературная Россия»
