К 15 сентября «Дню единства народов Дагестана»

Многие современные учащиеся и студенты, порою даже казалось бы достаточно образованные в области истории, языкознания, литературы и культуры молодые люди непростительно смутно представляют себе, в чем заключается общность и единство народов Дагестана. Не могут они при беседах и дискуссиях привести достаточных аргументов, подтверждающих пользу данного значимого вопроса. Так и хочется сказать словами Козьма Пруткова: «Зри в корень». Может нижеследующие аргументы помогут им, и лучше понять и достойно отстаивать образцы единства народов Дагестана.

Какова духовная основа общности народов Дагестана? Думаю, здравомыслящие понимают, что основой любой культуры является родной язык. Культурологи, историки, этнографы и языковеды зафиксировали в Дагестане свыше 30 языков. В Дагестане издревле живут народы, говорящие на многих языках. Самый многочисленный из них — аварцы. Родственные им 13 народностей населяют высокогорье и верхний бассейн Андийского Койсу. Уче­ные-языковеды выделяют здесь две компактные группы — андийскую (по названию самого крупного этноса этой группы) и цезскую.

В первую входят, кроме андийцев, также ботлихцы, годоберинцы, чамалинцы, багулалы, тиндинцы, ахвахцы и каратинцы.

Вторая группа, расположенная южнее, включает в себя дидойцев, капучин (бежтинцев), хваршинцев, гунзебцев и гинухцев.

Арчинцы же занимают 7 сел и хуторов между землями аварцев и лакцев. Издавна отмечается консолидация (преимущественное сближение) этих 14 этносов с аварцами: наиболее убедительное ее проявление — почти поголовное их владение аварским языком. Однако это не означает ассимиляции (поглощения). Все эти на­родности доныне сохраняют и свой язык, и культурные особенности, не растворяясь в аварской среде.

Наиболее крупной народностью юга являются лезгины. Они образуют три большие диалектные группы — кюринскую (бассейн реки Гюльгери-чай), самурскую (бассейн реки Самур) и кубинскую (бассейн pек Кудиял-чай, Кусар-чай, Кара-чай).

Близки к ним по языку и культуре табасаранцы (бассейн реки Рубас), агулы (верх­ний бассейн река Чирах-чай), рутульцы (бассейн Кара-Самура и ниже) и цахуры (бассейн Верхнего Самура и Елису).

Следует назвать также и народности шахдагской группы (хиналугцы, будухцы, крызы) — все они, как и кубинские лезгины, волею исторических обстоятельств, расположены ныне в границах Азербайджанской Республики. Однако языки их, несомненно, относятся к южнодагестанской группе. Народы этой группы также имеют свое этнокультурное развитие. В последние десятилетия рутульцы, агулы и цахуры получили свой национальный алфавит, перестав быть бесписьменными.

Бассейн реки Улучай и горно-предгорные земли далее к северу до селения Кадар населяют даргинцы. На юге к ним примыкают каракайтагцы и кубачинцы. Из-за языковой близости к даргинцам их под­час считают диалектными группами, однако лингвисты все же рассматривают их как консолидирующиеся с даргинцами этносы.

В бассейне реки Казикумухское Койсу, представляющем собою обособленную в пределах Внутреннего Дагестана котловину с единственным стоком, издревле живут лакцы.

Если добавить к перечисленным народам еще и дагестанских чеченцев-аккинцев, поселившихся в XVI в. в верховьях реки Аксай, то мы завершим перечень местных коренных горских народностей Дагестана.

Местная народность равнины – кумыки. Хотя они и гово­рят на тюркском (кыпчакском) языке, однако особенности их культуры, антропологии, топонимики, свидетельства письменных источников указывают на несомненно местное их происхождение и прямое родство с горными народами.

В XVI в. в период миграций на Кавказе: кроме аккинцев, в это же время в Дагестане появились терекмейцы — особая (чисто дагестанская) этническая группа азербайджанцев, а на Нижнем Тереке, который с 1922 г. вошел в границы Дагестанской республики, поселились русские казаки. В начале XVII в. на Терско-Сулакской равнине появились ногайцы, а на Терско-Кумской — караногайцы, которые именуются собирательно дагестанскими ногайцами. С 1638 г. историки имеют несомненные свидетельства о татах в Дербенте и Кайтаге.

И здесь сам собою возникает вопрос, который давно занима­ет и ученых, и простых людей, интересующихся родной историей: по какой причине в Дагестане оказалось так много народностей и языков?

Ленинградский этнограф Л. И. Лавров провел такой анализ: из общего перечня народов, проживающих в Кавказском регионе, он исключил сначала тех, большая часть которых живет за пределами Кавказа (т. е. русских, татар, греков и т.п.), затем тех, чьи языки относятся не к кавказским языковым семьям (т.е. армян, азербайджанцев, осетин, ногайцев, кумыков и т. п.) — остались 44 «чисто кавказские» народности, говорящие на сугубо кав­казских языках, которые нигде, кроме Кавказа, не бытуют.

И тут оказалось, что 29 из этих 44 — это народности Дагестана! Выходит, что почти две трети языков Кавказа собраны в Дагестане (11% территории Кавказа), а на остальные 89% региона приходится всего 15 кавказских языков.

В чем значимость родных языков как важнейшего фактора единения народов Дагестана? Дагестанские археологи в 60-х гг. прошлого века высказы­вали предположение, что суть многоязычия кроется в особых природно-географических условиях.

Во-первых, Дагестан отличается от осталь­ных стран Кавказа своей повышенной сухостью: до нас почти не доходят ветры Атлантики, вся их влага оседает на Центральном Кавказе, формируя его обширные ледники, а снеговая ли­ния опускается там до 2800 м. У нас ничуть не теплее, чем там, но из-за сухости снеговая линия стоит выше 3500 м. Эта разница приводит к тому, что из 1962 кв. км ледников Большого Кав­каза на долю Дагестана приходится лишь 41 кв. км, т. е. вся среднегорная и почти вся высокогорная зоны здесь открыты для постоянного круглогодичного проживания людей, в то время как на Западном Кавказе заселено в основном высокое предгорье.

Вплоть до XX в основная масса населения Дагестана проживала в зоне 500-2000 м, заселено было и высокогорье (в том числе самое высокогорное селение Европы — Куруш, около 3400 м. над, уровнем моря).

Во-вторых, нигде на Кавказе не наблюдается такой сильной расчлененности гор, как в Дагестане. Десятки крупных котловин и горных долин, каждая из которых включает 2-3 ландшафтные зоны, имеют условия для замкнутого ведения хозяйства и внутреннего обмена. Обитателям каждой из них просто не было нужды покидать их. Чем ближе к предгорью и равнине, тем крупнее наши народности (кумыки, даргинцы, лезгины) — чем более удалены они в горы, тем они мельче и многоязычнее.

С другой стороны, именно в равнинно-предгорной полосе мы видим ассимиляцию целых этносов, упоминавшийся в источниках до XVI в. В Дагестане с тех пор живут наравне с остальными такие одноаульные этносы, как гинухцы, гундзебы в высокогорье на склоне Главного Кавказского хребта или арчибцы у западного предела Лаки. Численность каждого из них несколько сот человек, и их языки сохранились до сих пор. Любой самый малый этнос существует там со своим образом жизни и по сей день со времен своего первого упоминания в летописях и сочинениях. Все они гордятся, что живут в многонациональной среде и вместе составляют образ дагестанца. Еще с 30 годов XX столетия каждая народность имела свой эпитет в глазах остальных народностей. Так, на­пример, до сих пор сохранились некоторые из них: свободолюбивый аварец, суровый даргинец, пламенный лезгин, степ­ной кумык, трудолюбивый лакец.

Какой итог можно подвести изысканиям и предположениям ученых? Итоги подвел профессор Е.А. Бокарев. Выдающийся языковед профессор Бокарев, сам уроженец Дагестана, объездил Cтрану гор для сравнительно-исторического изучения дагестанских языков. Результаты своих поездок он изложил в труде «Введение в сравнительно-историческое изучение дагестанских языков». В этой работе он пишет, что «существует лексический фонд, общий для всех дагестанских языков, восходящий к далекому прошлому их истории. Этот лексический фонд характеризуется определенными регулярными звуковыми соответствиями, что свидетельствует об его исконности, а, следовательно, о генетическом единстве дагестанских языков. Иными словами, это свидетельствует об их происхождении из одного того же праязыка.

Все наши языки, вплоть до самых малых, являются национальным достоянием нашей республики, важнейшим элементом нашей самобытной культуры, основной формой проявления национального и личностного самосознания дагестанцев. Это наследие не забыто до сих пор, в какой-то мере оно даже сейчас влияет на мышление и поступки людей. Поэтому желательно ознакомиться с ним не только для проникновения в нашу историю, но и для лучшего понимания наших современников.

Итак, две тысячи лет назад появились письменные сведения о Дагестане, и за это время среди сотен известий о войнах и междоусобицах не известно ни одного столкновения по национальному признаку. И с другой стороны, не известно ни одного случая ассимиляции даже самого малого из дагестанских народов. Оче­видно, в этом сказалось благотворное влияние общественной структуры: даже самому маленькому одноаульному этносу давалась возможность свободно развиваться.

Другим важнейшим показателем общности народов Дагестана является единство материальной и духовной культуры. На языковое и этническое многообразие Дагестана можно посмотреть и с другой стороны, каждому в глаза бросятся черты несомненного и глубокого сходства в проявлениях культуры и языка жителей Дагестана. Выходит, что у народов Дагестана более глубокое сходство материальной и духовной культуры.

Возьмем, например, музыку, орнамент, материальную культуру внутри любого из дагестанских народов. Складывается впечатление, что соседство и особенности местных условий значат внутри Дагестана больше, чем этноязыковая принадлежность. Иными словами, легче говорить о «предгорном», «горном», «высокогорном» типах жилища, чем о жилище «аварском», «лакском» или «даргинском».

Другой пример. Несколько сел Дагестана уже давно специализировались по ювелирному ремеслу, и в каждом сложился свой, легко узнаваемый стиль — но при этом в узорах Кубачи, Кумуха, Гоцатля довольно много общего, хотя говорят в них на разных языках. Точно так же в орнаментике и выделке ковров у горянок юга (лезгинок и табасаранок) много общего с азербайджанскими, татскими, горскими ковровыми изделиями остального Дагестана… Довольно легко заимствуются и мелодии соседей, сюжеты песен и сказок.

Все прослеженные здесь совпадения, сходства (точнее, закономерности) выявляются тем лучше, чем многочисленнее и разнообразнее материал таких сравнений. Вполне очевидно, что в языках, культуре, общественной жизни этносов Дагестана есть и глубокая общая основа, определяющая их связи с остальными этносами (включая соседей) и придаю­щая им органическое единство Дагестана.

Историко-археологические факты свидетельствуют о том, что еще 4-5 тыс. лет тому назад предки всех нынешних дагестанских народностей были единым народом с единым языком и единой культурой.

Чтобы лишний раз убедиться в этом, не обязательно даже углубляться в музейные экспонаты и археологические труды — явные следы единого происхожде­ния сохранили наши языки. В языках Дагестана немало общих и сходных слов. Речь, конечно, не идет о заимствованиях более поздних эпох (вроде «бензин», «мечеть», «намаз» и т.п.). Поищем среди исконных, древних слов народов Дагестана слова «огонь», «вода», «солнце», «луна», «язык», счет от 1 до 5 (т.е. пальцы одной руки). Любой дагестанец сможет пополнить этот список сходства — преобладают в нем предметы и понятия, не созданные человеком, существовавшие исконно.

Но и среди «человеческих творений» у нас много об­щих названий. Сходны слова, означающие понятия «нива» (возделанный участок), «соха» или «плуг», «молотильный ток», «печь» (не всякая, а особого устройства — пригодная для под­сушивания зерна: «кор» или «кари»); точно так же близки слова «бык», «лошадь», в меньшей мере «овца» и «коза», а также «молоко», «сыр», «масло». А вот из названий пищи больше сходства в мучной, зерновой еде.

Если добавить к этому еще сходство в грамматике наших языков, то вывод будет очевиден сам собой: предки всех наших народов говорили на одном языке и составляли единый народ.

Но можно узнать и еще многое: чем этот народ занимался? Какого уровня развития он успел достичь еще до распада своего единства?

Общие названия — «нива», «плуг и соха», «ток», «сушильная печь» и т.п. — ясно показывают, что народ-предок достиг уровня пашенного земледелия.

Это еще раз позволяет сделать вывод о единстве многих традиций, нравов, особенностей общественного быта и культуры народов Дагестана? Все они складывались одновременно, рука об руку с изменением языков и культуры. Получается, что существует какая-то древняя, изначальная основа, глубокая и общая для всех нынешних дагестанских этносов.

А поскольку любое «новое» всегда вырастает из «старого» (т.е. на предшествующей, сформированной почве), то оно не может оказаться «каким угодно». Неизбежно оно будет обусловлено своей почвой, нести на себе формируемые черты. Формирующее влияние «общей почвы» будет иметь место и в дальнейшем его развитии. Любой внимательный наблюдатель разглядит в этом пестром разнообразии народов Дагестана какие-то глубинные, общие для всех черты. Одним из таких наблюдателей, сыгравшим выдающуюся роль в изучении прошлого Дагестана был Максим Ковалевский, знаменитый социолог, всемирно известный ученый, профессор Московского государственного университета. В 1883, 1885 и 1897 гг. он совершил научные экспедиции по Дагестану и Кавказу: его интересовала эта страна, жители которой до сих пор живут по адату — т.е. обычаям, как это было в древности в Европе и Рос­сии.

В духе воззрений того времени он надеялся найти здесь по­томков разных исчезнувших народов древности и собрать их обы­чаи, послужившие основой для самых разных законодательств (правовых систем). Но, к его удивлению, все оказалось иначе… Вот что пишет он сам:

«Пестрота этнического состава, какою отличается население Дагестана, невольно вызывает у нас предположение, что и юридические — обычаи, которым следуют горцы, должны отличаться большим разнообразием, так что представляется возможным говорить о целом ряде разных правовых систем, приуроченных каждая к отдельной народности и являющихся выражением особенностей ее национального духа.

Своеобразные природно-географические и климатические условия Дагестана помога­ли сохранять исконное общее наследие и подталкивали к каким-то одинаковым действиям по освоению природной среды, к одинаковым формам и способам общественной организации. А общие границы Дагестана, его геополитическое положение — все это как бы «программировало» для всех проживающих в нем народов и племен общность их исторической позиции по отношению к внешнему миру или, образно говоря, «общность исторической судьбы» дагестанцев.

Итак, можно выделить три фактора, на которые опирается единство народов Дагестана.

Единство исторического происхождения.

Единые условия многовекового исторического развития.

Единая геопо­литическая позиция, обусловившая общую борьбу против ино­земных нашествий.

Ни природные препятствия, ни общинно-территориальная раздробленность, ни продолжительные включения тех или иных частей Дагестана в пределы разных держав (Албания, Хазария, Халифат, Золотая Орда и Ильханское государство, Ширван, Иран, Турция и Российская империя) не смогли ослабить и нарушить этого единства.

Более того: в самые критические моменты нашей истории, когда казалось, что Дагестану как отдельной стране грозит исчезновение с исторической карты, его спасало в конечном счете именно это сознание единства наших народов, их общей исторической судьбы.

Так бывало и во времена Сасанидов, когда удалось подорвать един­ство народов Восточного Кавказа.

Так выстояли горцы и в эпоху нашествий монголов и Тимура.

Так уцелел Дагестан и в великой распре (1512-1639 гг.) Ирана и Турции за господство на Кавказе.

Так сохранили горцы свою страну и в годы нашествия Надыр-шаха.

Так было и в эпоху национально-освободительной войны под руководством Шамиля…

Так было в 1999 г. во время агрессии международных террористов.

История показывает, что Дагестан останется на ее страницах и на земле Кавказа лишь при том условии, что его народы сохранят свое исконное единство и в III тысячелетии.

Дагестанские народы – извечная опора друг друга. В данной статье мы пытались лишь напомнить читателем основные факторы, объективно подтверждающие немеркнущие узы общности и единства народов Дагестана.

Мирзоев Шайдабег Айдабегович, зав. сектором педагогики ДНИИ педагогики имени А.А.Тахо-Годи, профессор ДГПУ